​Архимандрит Павел (Кривоногов), благочинный Свято-Троицкой Сергиевой Лавры:

– Когда я учился в семинарии, меня, помню, как-то раз попросили помочь иеросхимонаху Моисею (Боголюбову), он был уже стареньким. Старшекурсник, ранее ходивший за ним, выпускался, и я его сменил. Когда батюшке стало совсем плохо, и он уже не выходил из кельи, я ежедневно ему помогал. У него была язва на ноге, и постоянно требовались перевязки.

Сам я тогда еще только перевелся во второй класс семинарии, занятия-то я еще посещал, а вот все мои часы самоподготовки проходили как раз в хлопотах в келье отца Моисея.

В конце года я в трепете зашел в канцелярию семинарии, там мне выдали ведомость об успеваемости, которую я должен был отвезти папе с мамой. Мне даже сначала смотреть в нее не хотелось... Но потом я осмелел, взглянул и... не поверил!

– Вы не ошиблись? – возвращаюсь к секретарю. – Это моя ведомость?!

Она подтвердила: все верно. Там были все пятерки! Начинаю мысленно прокручивать: что происходило в этом учебном году? Вспомнил, например, такой случай: я знал всего один билет. У меня тогда практически не было времени что-либо учить, у батюшки, помню, было обострение болей. И я просил его помолиться:

– Знаю, – говорю, – всего один билет...

– А ты сходи к преподобному Сергию, скажи ему об этом, – благословляет меня старец.

Я сходил, все рассказал преподобному, помолился. И на экзамене вытащил именно этот билет! Раз пятерка. Также вспомнил, как, бывало, прочитаю тогда второпях какой-то один вопрос, который меня самого заинтересует, и вдруг на занятии меня именно по этому вопросу и спрашивают... И так из раза в раз. Просто пока шел учебный год, я жил в таких «попыхах», что даже сам не замечал этих чудесных «совпадений». Кстати, когда старец почил и времени у меня стало побольше, они прекратились. Точно так же, как в тот год, я мог отсутствовать на вечерних занятиях и этого почему-то никто не замечал, мне ни разу не сделали ни выговора, ни замечания. А стоило мне куда-то не явиться на следующий год, когда я уже был третьекурсником, сразу же вызвали в инспекцию. Для меня все это было удивительно: дело в том, что когда годом ранее я «пропадал» у старца, я никого об этом не предупреждал.

Преподобный Сергий здесь в курсе всего. У нас буквально у каждого из братий какие-то свои истории есть. Один, помню, поленился: «Да зачем изо дня в день на молебен ходить... Надо отдохнуть немножко...» Тут же ему явился преподобный Сергий:

– Мои все на братском молебне!

Тот вскочил и побежал. С тех пор не пропускает!

Преподобный Сергий действительно всем здесь управляет. В советское время здесь был музей, по вечерам милиция выпроваживала последних посетителей за ворота. И вот идут, уже девять вечера, все закрыто, а тут вдруг видят, как неспешным шагом какой-то старичок мимо Успенского собора идет.

– Эй, ты кто?! – окликнули.

– Хозяин, – оборачивается и спокойно идет себе дальше, деловито осматривая территорию.

– Ты что здесь вообще делаешь? – не поняли они.

– Охраняю, – отвечает им уже через плечо, следуя вглубь Лавры к Троицкому собору.

Они – за ним. Причем сколько не ускоряют шаг, никак догнать не могут! Старец подошел к Троицкому собору и, не открывая дверей, исчез за ними.

Об этом рассказал один из тех самых милиционеров уже на смертном одре. Тогда они с напарником сразу же нашли икону преподобного Сергия и поняли, что видели именно его, просто распространяться в те годы об этом было не безопасно.

Как преподобный Сергий всех и каждого видит

Валерия Николаевна Маслова, пенсионер, в свое время сотрудница Новоспасского монастыря:

– В то время, когда будущий владыка Алексий (Фролов) еще преподавал в Московской духовной семинарии и жил там же, в стенах Свято-Троицкой Сергиевой лавры, одна из богомолок, женщин, которые даже в те советские годы старались не пропускать ни одной службы, рассказала такую историю.

Однажды она спешила к ранней Литургии, хотя шла еще и раньше начала братского молебна. Было темное зябкое утро. Едва-едва падал снежок. Сама она тоже несла какое-то послушание при Лавре, и ее постоянно донимала мысль: «А как же преподобный мог за всеми уследить? Пусть и не такой большой тогда была лавра, но все равно же монастырь огромный...»

«И вдруг, говорит, поднимаю глаза от мокрой в слякоти брусчатки на площади перед входом в лавру – и мне вмиг открывается как бы срез лавры... Это было какое-то не пространственное видение, как в аксонометрии, – нет. Я видела каким-то чудесным образом всех и сразу. Кто чем занимается в данный момент. Кто-то просфоры перебирает и складывает, готовя их к Литургии. Другой молится с земными поклонами. Кто-то еще спит, иной только-только встает...»

– Вот так ей преподобный Сергий и показал, как он за всеми нами наблюдает, – говорил нам владыка Алексий.

А это же игумен отнюдь не только Лавры, а всей Земли Русской…

Как преподобный Сергий учеников себе выбирает

Архимандрит Илия (Рейзмир), насельник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры:

– В Свято-Троицкой Сергиевой лавре все происходит непостижимым таинственным образом. Помню, когда я впервые оказался здесь, захожу в храм, а там батюшка такой старчик машет мне рукой с солеи:

– Пропустите ученика преподобного Сергия.

А я-то тогда еще даже о семинарии, – не то, что о монашестве – даже и не думал! Но слова эти как-то в сердце остались. Это, кстати, был схиархимандрит Михей (Тимофеев), как я потом узнал. Только я к нему тогда подошел, как меня тут же подвели еще к архимандриту Феодориту (Воробьеву), тогдашнему благочинному Лавры. А он меня сразу же к себе в келью пригласил, а оттуда повел меня к отцу Матфею (Мормылю), – он тогда еще совсем молоденький был, но уже преподавал в семинарии.

– Отец Матфей, приими его, – вручает меня ему благочинный. – Это наш будущий брат. Помоги ему поступить в семинарию.

Вот так преподобный Сергий сам тут же учеников себе выбирает. Указывает на них каким-то образом здешним духовникам. А может, это и самому человеку открыть.

Я как-то разговаривал с двумя братьями-близнецами из Казани. Они заканчивали семинарию, вот им уже и определяться надо: один, смотрю, так твердо намерен стать монахом, причем именно лаврским, а другой решил, что ему надо продолжать род, жениться, значит, надумал. И вот тот, который жизни уже себе не представлял вне монашества, видит сон, как после братского молебна семинаристы подходят к мощам, а батюшка Сергий сидит рядом с ракой и их благословляет, когда же он сам подошел, преподобный его так несколько оттеснил в сторону:

– Ты не от нашего стада.

И действительно, он потом женился: монашество было не его призванием.

Сам я с Украины. Известно, как там однажды проезжал Хрущев, направляясь в Закарпатье, и вот где-то в пути остановился:

– Что это такое?!! – тычет в кресты на уже закрытых храмах. – Когда буду возвращаться, чтобы их уже не было!!

Женщина с Кубани, участвовавшая в снятии этих крестов, спустя какое-то время стала глухонемой. Прошло более 10 лет, ей написали о том, что есть мощи преподобного Сергия Радонежского. Она приехала, приложилась и здесь же сразу заговорила. Так у нас тут и исповедовала свой грех.

Чудеса и сейчас есть. Да уж слишком люди рационалистичны стали! И то могли бы себе на пользу души обратить: сколько сейчас разной духовной литературы есть – читай, раз такой умный. Раньше-то мы все вручную переписывали: акафисты, молитвословы. А сейчас все есть, да люди не те... Теплохладны все стали. Вера охладевает. Господи, помилуй!

Отблагодарил

Иеросхимонах Валентин (Гуревич), духовник Донского ставропигиального мужского монастыря Москвы:

– В период моего обращения со мной произошла такая история.

Я тогда вообще часто болел, и Господь, видимо, укреплял мою веру, посылая мне избавление то от одного, то от другого недуга.

Экзема, которая прежде, начиная с переходного возраста, каждую весну выступала в виде почти незаметных очажков на пальцах рук, теперь разразилась в полную силу: вся ладонь левой руки утратила кожный покров.

Районный врач объяснил мне, что это на нервной почве, и выписал направление в кожно-венерологический диспансер. Там назначили какую-то мазь, и я в течение двух месяцев аккуратно являлся туда на перевязку.

Однако все было тщетно: болезнь не уступала ни одного миллиметра захваченной ею территории.

По истечении этих двух месяцев я как-то был в гостях у своего друга, который только что побывал в Загорске и привез оттуда святую воду. К тому времени я уже знал о Сергии Радонежском; причем, именно этот мой гостеприимный хозяин и рассказал мне о нем еще за два года до описываемых событий. Его рассказ тогда поразил меня и запомнился навсегда.

И вот, с мыслями о преподобном Сергии Радонежском и с большой надеждой, что вода из его источника может мне помочь, я взял банку с этой водой, и полил ею обнаженную от кожи ладонь.

В течение двух часов я время от времени поглядывал на то, что происходит с ладонью. Затягивание раны напоминало замедленную киносъемку. Через два часа больная ладонь стала гладкой как другая, вернув себе здоровую кожу.

Потом, когда я сам уже регулярно ходил в храм и неопустительно дома молился, у моих знакомых произошло следующее. Они были родителями двух замечательных детей, мальчика и девочки. Но с переходным возрастом, как водится, начались проблемы. Когда сыну было лет 16, однажды вечером родителей не было дома. Это оказалось весьма удобным редким случаем, которым не преминула воспользоваться компания его сверстников-подростков, устроивших в свободной от взрослых квартире то, что на языке их субкультуры называлось «клёвый сейшен», сопровождавшийся его непременными атрибутами: наркотики, алкоголь, курево, соответствующая музыка, развязное поведение присутствующих обоих полов...

«Сейшн» прошел на славу.

До возвращения родителей было достаточно времени, чтобы навести порядок в квартире. Удалось ликвидировать все следы происшедшего за исключением одного, не поддававшегося ликвидации. Дело в том, что поскольку родители вели подчеркнуто здоровый образ жизни, в доме отсутствовали пепельницы. И в разгар «сэйшна» один самый продвинутый подросток для того, чтобы всем была явлена его крутость, привлек общее внимание тем, что погасил окурок о лакированное кресло, отчего на самом видном месте осталось неустранимое свидетельство этого крутого поступка...

Отец был в таком гневе, что просто показал сыну на дверь.

– А куда же я пойду? – растерянно поинтересовался тот.

На что родитель после некоторого раздумья произнес:

– К Вале Гуревичу.

У меня тогда уже умер отец, и я жил один.

Раздается звонок, на пороге этот знакомый мне подросток... Так он ко мне и подселился. В комнате ему нашлось ложе для ночлега.

Он чувствовал себя плохо; полнейшее отсутствие наркотиков и (что в не меньшей степени удручало его) рок-музыки было причиной «ломки» и депрессии...

Квартира была однокомнатной, так что он мог наблюдать, как я каждый день исправно зажигаю лампадку и читаю утренние и вечерние молитвы.

Правда, во время чтения утренних молитв он чаще всего продолжал спать, но иногда все же слушал их спросонья, так что даже потом повторял поразившую и запомнившуюся ему фразу: «Да не падше и обленившеся, но бодрствующе и воздвижени в делание обрящемся»…

Сделавшись таким образом свидетелем повторяющегося изо дня в день моего «молитвенного подвига», он наконец как-то обратился ко мне с просьбой: «Возьми меня с собой в церковь!»

И вот мы отправились в храм Всех Святых на Соколе - ближайший от нашего жилья.

Заходим, а хор поет:

– Ублажаем тя, преподобне отче наш Сергие, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче Ангелов...

Мальчик был потрясен! – Дело в том, что его звали Сережа. Я и сам был изумлен: надо ж было прийти именно в этот момент и ему попроситься в храм именно в этот день! – Праздновалась память преподобного Сергия Радонежского.

Надо сказать, что мы с этой семьей дружили уже очень давно, – вместе работали с его папой. Годами ранее, когда этому мальчику было еще только 9 лет, однажды я пришел к ним в гости и у меня с собою было факсимильное издание хрестоматии для детей, составленной Львом Толстым в период его педагогических опытов в Ясной Поляне. В ней, в частности, содержался его перевод жития как раз преподобного Сергия Радонежского. Помню, мы сидели вместе с Сережей в его комнате, и я читал ему этот перевод, полагая это вдвойне уместным, поскольку его имя носил главный герой повествования. Там говорилось, что в детстве будущему Преподобному не давалась грамота, ибо он «памятью был туп»... В тот момент, когда я произносил эти слова, в комнату вошел папа Сережи с веником, чтобы подмести пол, и расхохотался особым свойственным ему громким хохотом.

– Папа, нехорошо смеяться, – сказал тогда вдруг Сережа, очень серьезно и внимательно слушавший повествование о своем тезке. – У мальчика горе, ничего смешного здесь нет.

Возможно, преподобный так отблагодарил его за сочувствие, пригласив в храм именно на день своего праздника.

Немного дней спустя Сергей обратился ко мне с новой просьбой:

– Возьми меня в церковь креститься.

Мы поехали с ним в Отрадное. Там отец Валериан Кречетов его крестил...

Кому ведомы пути, которыми нас ведут к Богу Его святые?

«Прости меня, преподобненький!»

Протоиерей Георгий Климов, благочинный Троицкого благочиния Северо-восточного викариатства Московской епархии, настоятель храма иконы Божией Матери «Нечаянная Радость» в Марьиной роще:

– В годы моей учебы в семинарии один из лаврских иеромонахов рассказал мне историю своего к тому моменту уже почившего духовника схиигумена Селафиила (Мигачева; †1.08.1992). Будучи молодым монахом, будущий схимник очень скорбел от притеснений некоего человека, засланного в Лавру для усмирения, как это тогда считалось, монахов. Он даже там обладал какими-то полномочиями, но попросту издевался вплоть до рукоприкладства.

«Еще один раз – и я уйду из монастыря!» – сказал себе этот брат. Но этого-то от него собственно и добивались. Так что вскоре на него обрушился новый шквал побоев. Он, как всегда ничего не ответив, просто направился в келью, где собрал те немногие вещи, которые у него были. И вот как только он взялся за ручку двери, почувствовал, что кто-то на его руку положил свою...

– Ты станешь настоящим монахом, если все это вытерпишь, – услышал он голос и, даже не видя полностью того, кто говорит, а только его руку на своей руке, понял, от кого это вразумление.

– Прости меня, преподобненький! – расплакался он.

Потом отец Селафиил говорил братии:

– Что бы со мной теперь ни делали, как бы кто ни оскорблял, я до конца моей жизни буду подвизаться здесь, у преподобного Сергия.

Почил он в глубокой старости, не дожив несколько лет до столетия, и ни разу с тех пор не порываясь из стен Лавры.

У Бога все живы

Игумен Корнилий (Мороз), насельник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры:

– Известен такой случай. До схимы этого брата звали Иосифом, он еще до революции был пострижеником Черниговского скита. Это один из легендарных лаврских старцев – схиархимандрит Иосия (Евсенок), кто смог вернуться в Лавру после ее открытия в 1946 году. Здесь-то он нам уже и рассказал, как погибал в одном из северных лагерей, а лазаретские врачи, уже не желая на него тратить медикаменты, вынесли его с воспалением легких в неотапливаемое помещение, предполагая, что до утра он не доживет. А ему явился преподобный Сергий и подбодрил, дав просфорку:

– О тех из вас, кто оказался вне обители в изгнании, я забочусь еще больше.

А просфорка-то точно была лаврская! Каждый брат отличит просфору своего монастыря. Причем батюшка рассказывал, что коченея, вдруг ощутил, что просфору авва ему принес теплую. Он ее съел и тут же согрелся. Так что когда утром врачи пришли уже с двумя носильщиками, чтобы те отнесли труп, то были поражены: отец Иосиф сидел не только жив, но и полностью здоров!

Потом разве что сокрушался: «И чего я ее всю тогда съел? Выжить, наверно, и не надеялся... А это же была небесная просфорка! Можно было бы хоть немножечко да оставить».

Преподобный помогает всем и каждому, не только монахам. К нему обращаются и при бесплодии за благословением на рождение детей. Одна такая пара взяла на себя обет пешком пройти из Москвы до Лавры. Шли, молились, на перевалах Акафисты преподобному читали. Так потихонечку и добрались, поклонились, приложились к мощам, воздохнули. А через неделю женщина поняла, что ждет ребенка, хотя до этого они уже 12 лет были в браке и никакое дорогостоящее лечение им помочь не могло...

А еще одна женщина уже с последней стадией рака услышала как-то от знакомого иеромонаха, что у мощей преподобного Сергия бывают исцеления. Но ей до них уже даже добраться проблематично было, врачи отводили ей несколько недель жизни. Стал батюшка ее часто исповедовать, причащать, соборовать, молебны прямо дома у кровати служил. Привез ей маслице от мощей преподобного Сергия. Она мазала этим маслицем пораженный опухолью участок груди. Однажды ей явился преподобный Сергий и, обратившись по имени подозвал:

– Иди ко мне!

Она подошла по какому-то точно материализовавшемуся под ее ногами ковру, а преподобный ее благословляет и приободряет:

– Молись, не бойся!

Так она уже и у мощей преподобного Сергия побывала, и вдруг приходит к своему знакомому иеромонаху:

– Просыпаюсь на утро, а грудь мокрая. Ничего понять не могу. А это опухоль, точно как слизь какая-то, выходит.

Потом консилиум созывали, пять профессоров совещались: не бывает такого и все. А это Господь по молитвам преподобного Сергия дал еще время на покаяние.

«Все в порядке»

Елена Георгиевна Белова, ассистент кафедры теологии МИИТ (РУТ – Российского университета транспорта):

– Мой папа долго, целый год, мучился и лечился: страшная экзема на руках не давала покоя ни днем, ни ночью. Руки до самого плеча были покрыты сыпью, все это мокло, зудело, кисти рук распухли. И работать было невозможно своими некогда «золотыми» руками. Молиться папа не умел. А мои молитвы были, как видно, слабыми. Ничего не помогало.

И вот однажды мы с папой поехали на дачу к моему брату. Дорога лежала мимо Сергиева посада. Удалось уговорить папочку зайти в монастырь приложиться к мощам преподобного Сергия. На удивление легко он согласился идти со мной в Троицкий собор. Всю дорогу я молилась и просила преподобного исцелить моего отца. В храме я просила папу обратиться со своей бедой к святому как к родному человеку, искренне просить и не обращать внимания на окружающих.

– Все пришли сюда со своими нуждами и проблемами, как в лечебницу, – говорила я ему. Папочка мой не сопротивлялся, кротко приблизился к мощам и в растерянности остановился. Все здесь для него было чуждо. Я смело подошла сзади, положила его голову и руки на раку и скомандовала коротко:

– Проси!

Монах, дежуривший возле мощей, останавливал тех, кто пытался было тоже приложиться одновременно. Понял, что у нас дело серьезное. Потом на площади мы набрали воды из святого источника в часовенке и отправились дальше.

Я оставила отца на даче у брата, только попросила, чтобы он каждый день пил эту воду и смачивал ею больные руки.

Мы не виделись больше месяца. Наконец, я решилась позвонить и узнать, как дела. Сама-то я не очень верила в исцеление: ну кто мы такие, чтобы нам Бог посылал такие милости?

Но вдруг на мой вопрос «как дела?», слышу привычно бодрое (отец никогда не жаловался):

– Нормально.

– Что с твоими руками? – уточняю.

– Все в порядке.

– Что в порядке? По-прежнему мокнут?

– Нет, все прошло... – докладывает он.

– Как это прошло? Когда?

– Да недели две назад... – и тут же поясняет. – На свежем воздухе, в тишине!

– Как? Ты не понял? Кто тебя исцелил? – тут уж не удержалась я, когда до меня до самой дошло, что случилось, и с досады даже сказала: «Как тебе не стыдно...»

– Ладно, Ленка, ладно, – сконфуженно ответил отец.

Как же трудно бывает мужчинам признать эту силу свыше...

Однако через год, когда мы снова ехали мимо Лавры, папа вдруг сразу же согласился еще раз зайти к преподобному и поблагодарить его за чудесную помощь.

Троицкий собор был закрыт, и мы зашли в Успенский, где хранится под стеклянным колпаком гроб, изготовленный самим преподобным, в нем потом и похороненным. Мой папочка встал на колени возле этого гроба и молился.

Я стояла в стороне и тоже со слезами благодарила Бога и преподобного.

Обретение веры – это же главное чудо!